Мое родное селение Нижнее Казанище известно не только своими поэтами, педагогами, алимами-арабистами – мудрецами, но и большими мастерами и умельцами. В раскопках, проведенных дагестанскими археологами еще в середине прошлого столетия, на окраинах селения были найдены «доменные мини-печи», в которых сельчане-«сталевары» расплавляли железо, закаливали металл и получали из него высококачественную сталь. Большие перочинные ножи, сабли, кинжалы, изготовленные нижнеказанищенскими умельцами, имели большой спрос и в военное и в мирное время в Дагестане и за его пределами. А кинжал Базалая Казанищенского, секрет изготовления которого не раскрыт до сей поры, считался самым качественным и оригинальным оружием на всём Кавказе.

Очень много умельцев было в моем селении и по обработке древесины. Окруженное густыми лесами из ценных пород деревьев, таких, как дуб, бук, чинара, орех, селение Нижнее Казанище славилось своими известными краснодеревщиками. Кроме ворот, окон, дверей, столов, стульев, украшенных резьбой и узорами, они изготавливали деревянные повозки (арба), фаэтоны, сёдла для коней по своим образцам и чертежам. В этих и в других изделиях из дерева было столько искусства, изящества и таланта, что умельцы были завалены заказами со всей округи. А многозвучные и мелодичные агач-комузы нижнеказанищенские умельцы изготавливают и по сей день.

Перечислять все виды ремёсел, в которых показывали свое умение и мастерство мои односельчане, невозможно, но хочу остановиться на одном из популярных видов кустарного производства – сапожном мастерстве. В отличие от «железных» и «деревянных» дел, оно особо кропотливое, требующее большой усидчивости. Потому, наверно, в моем Нижнем Казанище, где было немало умельцев сапожных дел, один-единственный мастер этого вида ремесла удостоился поистине народного признания, и мои сельчане дали ему высокое звание – Уста (то есть Мастер). Он – герой моего очерка Уста Магомед-Расул.

Магомед-Расул Оразаев был потомственный мастер сапожных дел. Его отец Оразай показал себя в свое время настоящим знатоком своего дела. С малых лет он обучал мастерству старшего сына – Магомед-Расула. Оразай верно заметил в нем большую любознательность и заинтересованность. И природное чувство дизайна, говоря по-современному. Уже в десять-одиннадцать лет Магомед-Расул умел не только ремонтировать обувь, но самостоятельно шить и «азиатские сапоги», подошвы которых забивают специфическими деревянными гвоздиками, и «грузинские» и «чохские» чувяки («гюржю мачий», «жуъ мачий»), мягкую обувь «масгю», изготавливаемую из тонкой обработанной кожи, ботинки и туфли самых разных видов и моделей.

«Сапоги, – повторял Оразай своему сыну-ученику, – особенный вид обуви. Здесь должны уметь работать не только твои руки, но и сердце. Добротно сшитые сапоги дают не только тепло и удобство ногам, но придают и уверенность мужчине во всех его благих делах. Обует мужчина «азиатские» сапоги, у него тут же заметно меняется поведение – он будет чувствовать себя благородным узденем или князем-бием».

После смерти отца, совсем ещё молодым, Магомед-Расул Оразаев продолжил дело свего отца – учителя и наставника. Хотя в моем большом Нижнем Казанище было немало мастеров сапожных дел, многие сельчане ходили со своими заказами именно к нему – Магомед-Расулу. Он с кожей обращался как с любимой женщиной: ладонью гладил ее ровную и мягкую поверхность, а когда она приобретала конечную форму, он, обрадованный и довольный своей работой, подносил ее к своим губам и нежно целовал. «Антика!» – так он оценивал настоящую, качественную, обработанную обувную кожу, изготовленную из хрома и шевро.

Не забываются уютные, теплые «уюки» – экзотические ныне сапоги с войлочным голенищем, со стелькой и подкладкой из кошмы. Бывало, оденешь их в суровые, морозные зимние дни, а ноги твои будто в печке. Такую зимнюю обувь теперь, кажется, и не умеют изготовлять, да и запросы на моду в наши дни иные. А жаль, ведь уюки были отменной национальной обувью – неким симбиозом сапог и валенок. Лучшие по красоте и качеству уюки изготовлял Уста Магомед-Расул…

Многие родители приводили своих сыновей к нему в сельскую мастерскую с просьбой научить их тоже этому ремеслу. Мастер не отказывал никогда. Сначала он им давал шить на немецкой швейной машинке «Зингер» (Singer) самые простые детали из недорогой сафьяновой кожи. Когда что-то не получалось, он не ругал новых своих учеников, а в шутливой форме давал понять, что недоволен их работой. Хотя сельские ребята, которые ходили в подмастерье к Магомед-Расулу, не стали большими мастерами, многие из них научились этому виду ремесла и продолжали свою работу до старости лет. Так Гусейн Джамавов, Ахмед Акаев, Сайпутдин Касимов, Магомед Салахов, Магомед Девлетов, Магомед Саладинов, Шарабутдин Шамсутдинов, Абдурашит Зайнутдинов, Джамалутдин Магомедов и многие другие благодаря Уста Магомед-Расулу стали хорошими сапожниками, зарабатывающими себе на жизнь этим мастерством.

Магомед-Расулу врачи из военкомата не разрешили воевать на полях Великой Отечественной войны в силу плохого состояния здоровья, но мастер постоянно оказывал нашим воинам-солдатам посильную материальную помощь, отправляя на фронт посылки, набитые мужскими туфлями, ботинками, сапогами, теплыми, как валенки, «уюками», несколько раз давал для фронта деньги из своих скромных сбережений. Он был человеком щедрой души. Вдовам, чьи мужья погибли на войне, и детям-сиротам Магомед-Расул шил обувь бесплатно. И это он делал всю свою жизнь, изготовляя несколько пар еженедельно в качестве обязательных даров.

В голодные послевоенные годы приютил у себя дома и более десяти лет содержал больную родственницу своей супруги. Другая сельчанка - Солтанат Абдулхаликова, которая тоже в те голодные годы войны жила вместе с семьей Магомед-Расула, считала его своим названым братом и называет его так и сегодня.  

Помню, в послевоенные годы, как везде в Дагестане, так и в моем селении, подобно заразной болезни распространились случаи краж и воровства. Так, в одну зимнюю ночь воры, проломив часть стены, залезли в дом Магомед-Расула. Кроме домашней утвари и одежды, воры украли из его мастерской всё, что там находилось: и готовые изделия, и дорогое сырье из высококачественной кожи, и даже инструменты, вплоть до обувных колодок. Но Магомед-Расул не впал в отчаяние и не ходил с опущенной головой. За считанные дни он восстановил «статус» своей мастерской и продолжил свое благое дело. Вора же он сам обнаружил через некоторое время в толпе большого буйнакского базара, узнав свою знатную папаху на голове одного горе-продавца.

Работая с малых лет в мастерской, Магомед-Расул получил, как говорили врачи, «приобретенный порок сердца». Волевой и решительный по натуре, он очень редко обращался за медицинской помощью. А болезнь с годами всё больше прогрессировала. Особенно она сказалась после того как погиб его младший сынок-подросток по вине одного лихача шофера. Он, будучи серьезно больным, не прекращал свою любимую работу. В 1985 году, в 68 лет, его не стало. Прошло почти четверть века, нет его среди нас. Мои земляки с искренним уважением, теплотой вспоминают о нем.

Одним из проявлений памяти об этом удивительном мастере можно назвать и то, что некоторые из сельчан до сих пор хранят обувь, изготовленную им в свое время. И не гаснет огонь в его очаге, поддерживаемый неутомимой и энергичной супругой Нуржаган и семью детьми.

Магомед-Наби Халилов, поэт.журналист.