Ибрагим Ханмав Бамматули, известный кумыкский писатель (1925-2005), имел хороших предшественников и современников в той культурной сфере, для развития которой он отдал много сил и энергии. 

Можно сказать, что Ибрагим Бамматули неповторим. Неповторим и независим ни от одной литературной школы. 

Вроде, Юсуп Гереев и он - родственные явления. Но это только на первый взгляд. Ю. Гереев во многих рассказах выражает радость и восторг по поводу становления нового сознания в сочетании с едким смехом. Ибрагим Бамматули, как мне видится, еще в начальном этапе своего творчества предсказал развал того режима, которым мы все так восторгались в советские времена. Он проследил и предсказал неизбежные результаты тоталитаризма, который опутал нашу жизнь цепями антинародного бюрократизма, кланово-корпоративного эгоизма, чиновничьего чванства и коррупции во всей системе государственной машины и общественной жизни. 

Да, он был вынужден говорить об этом в несколько завуалированной форме, в стиле Эзопа. Но ведь и время было какое, да и он сам - "сын врага народа", не просто осужденного, а расстрелянного как непримиримый борец против большевизма и сталинизма. Надо знать, что это означало в 1950-60-е годы! 

Я говорю об этом со знанием многих подробностей жизни Ибрагима. Я ведь не только книги его читал, но имел с ним очень откровенные и очень трудные беседы обо всех серьезных жизненных проблемах наших. 

Среди множества писателей своего времени Ибрагим Бамматули был редким художником, кто был наделен мужеством, во всех случаях жизни, оставаться самим собой, независимым человеком и литератором с незашоренным мышлением. 

Независимость независимости рознь. Иногда независимость облекается в форму упрямства. Это уже нечто далекое от мудрости. 

Ибрагим был человеком мудрым, человеком принципа. Его характер, его поведенческие шаги всегда мотивировались, как я понимаю, твердыми высокими намерениями, выстраданными им в своей личной жизни и творчестве. 

Однажды, отвечая на мой вопрос, он, как я помню, замечательно обосновал две вещи. 

Во-первых, он сказал, что нашей литературе не хватает отваги троякого рода (буквальный перевод): 
Мужества признать действительное положение вещей и в упор смотреть в эту правду, постигая суть явления или события "до костного вещества" его. 
Отваги определить и увидеть те силы и возможности, с помощью которых можно и необходимо преодолеть эти трудности. 
Умения найти творческие силы, которые смогут организовать их и разоблачить и перебороть умственно-нравственные "червоточины", имеющиеся в обществе. 

А что касается проблем в общественно-политической сфере, то Ибрагим точно знал, во всяком случае, об этом неоднократно говорил и писал, что нам нужно всей душой восстать против "бульдозерных" решений проблем жизнеустройства людей и народов. Они - люди и народы - должны иметь, и имеют, естественное право самим решать - как им жить. 

Однажды, позвонив поздно ночью, он без предисловий спросил - что ты знаешь о принципе "родиться прежде, чем родиться"? Не понятно? Помнишь, говорит, гереевское восклицание - его восторг о Казанище - "сиз билемисиз кампет кокан не зат экенни? Ёкъ, билмейсиз..." (знаете ли вы, что такое "кампет кокан" (сорт сливы - конфетной сладости слива), - нет, не знаете...). Мастер слова был он, Ю. Гереев, продолжал Ибрагим. Мы успеваем просмаковать и пережевать сладкосочную сливу этого особого сорта, пока он доскажет эту изумительную фразу. Это называется - успеть родиться, прежде чем совершиться, т. е. "родиться". 

Точно так же он иногда звонил и спрашивал, знаешь, что Платон в своем "Тимее" применил кумыкское слово "Атлан"! "Биз Атлантидаланы гёрген халкъбыз"! (т. е. мы - народ, имеющий непосредственное отношение к Атлантиде!). "Атланмакъ" - это наше слово и означает оно "вскочить на коня, снарядиться и быть готовым ко всему"! 

Другой раз он с характерным ему дерзким и парадоксальным этимологическим мышлением и предложением совершенно неожиданных логических конструкций говорил, что слова "Месопотамия", "Иштар" и многие другие - это слова прямо из нашего языка. 

Спустя некоторое время он написал специальные статьи об этих своих этимологических догадках, которые вызвали неоднозначную реакцию среди читателей. 

Подчас подобные "странности" Ибрагима Ханмава несведущими людьми воспринимались как чудачества писателя. На мой взгляд, дело заключалось в совершенно ином. 

Ведь Ибрагим, во-первых, по вузовскому своему образованию историк, историк очень компетентный. Но когда он, сын "врага народа", увидел, что ему не дадут нормально работать в сфере исторической науки, решил переместиться в своих научных поисках в другую сферу - педагогическую. И мало тогда, в 1960-е годы, кто понимал, что педагогика, т.е. воспитание, формирование нового человека - это и есть самая высокая идеология и политика! 

А во-вторых, Ибрагим знал все тонкости и особенности своего родного кумыкского языка в живом его бытовании, многозначность древних слов, которые сегодня для большинства имеют лишь узкий, бытовой смысл. Поэтому Ибрагим имел полное основание для самых неожиданных этимологических сопоставлений и параллелей, прослеживая неслучайные совпадения между тюркским языком и другими языками мира. 

Считаю, что для глубокого осмысления тех идей и идеалов, которые затаенно ждут читателя в произведениях Ибрагима Бамматули, нужны и чрезвычайно важны совершенно новые идеологически ценностные подходы, трансметафизические категории мышления. 

* * * 

Я не раз писал о книгах, героях, литературном творчестве Ибрагима Бамматули. Здесь же я хотел бы вспомнить его как человека очень близкого мне, и человека, с которым я был знаком и дружен долгое время, как человека с нестандартным мышлением и в то же время большого жизнелюба, оптимиста, человека с прекрасным чувством юмора. А как мы с ним пели старинные кумыкские песни на наших дружеских застольях! 

Мне как-то Ибрагим Ханмав рассказывал, что в 1960-х годах, когда он учился в Москве в аспирантуре Академии педагогических наук, в литературных Фугах, в "закулисье" Союза писателей СССР ему удалось узнать, что в начале этих самых шестидесятых годов в ЦК КПСС было принято решение выявить в союзных и автономных республиках страны молодых талантливых прозаиков и выдвинуть их на получение союзных премий и званий и т.д. Именно в результате реализации этого решения Союзом писателей СССР были выдвинуты на получение таких премий и званий писатели Чингиз Айтматов, Фазиль Искандер, Нодар Думбадзе и другие. 

Оказывается, в число таких кандидатов был включен и Ибрагим Бамматули! И действительно, вот хронология событий тех лет. В 1960 году в Махачкале издается на кумыкском языке книга Ибрагима "Къазанышлы Къагьирни хабарлары" ("Рассказы Кагира казанышского"). В этот же год (!) из Москвы в родное село Ибрагима Ханмава приезжает специально командированный Союзом писателей СССР опытный переводчик Михаил Эдель, чтобы совместно с автором подготовить книгу Ибрагима Бамматули для издания в Москве на русском языке. И уже в следующем 1961 году в Москве в одном из ведущих издательств "Советский писатель" выходит на русском языке книга Ибрагима "Чудесный характер"! 

Сама эта оперативность перевода на русский язык и издания в Москве первой же книги (!) Ибрагима говорит о том, как высоко был оценен и серьезно воспринят талант молодого писателя - представителя малочисленного народа из Дагестана, и какие перспективы открывались перед ним на литературной стезе. 

Однако позже, в результате завистливых интриг и наущений определенных людей из тогдашнего руководства Союза писателей и партийного руководства Дагестана (Как! Он же сын "врага народа"!), осторожный Союз писателей СССР исключил Ибрагима Бамматули из списка кандидатов на награждение этими самыми званиями. 

Сын Ибрагима Ханмава Амин вспоминает, как летом шестидесятого года, когда они еще жили в селе Нижний Казаныш, к ним домой явился некий человек, крупного телосложения, в шляпе, с большим портфелем в руке и, приветливо улыбаясь, спросил: "Ну, где же сам Кагир Казанышский?". 

Был воскресный день, рассказывает Амин, и отец был на свадьбе в другом ауле, и я в сопровождении "московского хакима" гордо прошествовал с ним по селу на зависть своим сверстникам и отвел ко двору, где шла свадьба. 

М. Эдель жил у Ибрагима Бамматули более месяца, и они каждый день увлеченно работали. 

Тому, что в переводе в основном удалось сохранить дух и специфику стиля оригинальных произведении, способствовало то, что совместно с М. Эделем над переводами интенсивно работал сам автор, который дотошно разъяснял переводчику общий замысел произведений, тонкости национального юмора и особенности игры слов, идиом в кумыкском языке. 

Неслучайно также и то, что ранним рассказам Ибрагима Ханмава еще в 1962 году была дана высокая оценка известным московским критиком и литературоведом Н.В. Калиевой в статье "Мал золотник, да дорог", опубликованной в ведущем литературном журнале СССР "Новый мир", находившемся в тот период хрущевской "оттепели" под руководством Твардовского на демократическом подъеме. В ней проводится параллель между литературным героем Ромена Роллана Кола Брюньоном и Кагиром Казанышским Ибрагима Ханмава. 

* * * 

В героях Ибрагима Бамматули - начиная с Кагира Казанышского, через Данияла Денгизова и представителях уже современного, молодого поколения - есть то, чего нет и не могло быть в произведениях многих писателей - предшественников и современников Ибрагима Ханмава. 

Самое главное - Ибрагим в своих произведениях развивает идею честной, свободной от идеологических догм новой художественно-философской концепции, проистекающей из самой жизни, из художественно-творчески важных принципов, которые он упорно отстаивал. 

Постараюсь хотя бы вкратце охарактеризовать данное принципиальное творческое и мировоззренческое своеобразие писателя Ибрагима Бамматули. 

Сначала - два примера из собственной его жизни. Его более чем тридцатилетняя педагогическая карьера в Даггосуниверситете обернулась затянувшимся конфликтом на кафедре педагогики, в дискуссии по самим основам педагогической теории и практики воспитания между ним и зав. кафедрой Н. Багандовым. 

Последний в трактовке проблем воспитания и обучения упор делал на традиционный дидактизм, личный пример с ориентацией на комсомольско-"партизанские" методы и традиционные школьные приемы. 

У Ибрагима Ханмава на первое место ставились совершенно иные подходы. В качестве главного и единственно объективно действенного инструмента эффективного воспитания Ибрагим провозглашает метод убеждения. 

Как привить ученику, как заставить его добровольно принять тысячелетиями выработанный традиционный комплекс нравственных ценностей, в качестве естественно важного и полезного лично для него и для общества в целом, свода Законов человеческого общежития? На все эти вопросы Ибрагим Бамматули отвечает - только методом убеждения. 

Такой воспитатель не использует приемы примитивного традиционного "воспитания хорошими примерами", дескать, вот некий человек всю жизнь жил честно и, в конце концов, нашел мешок золота, или безответственные, торгашеские методы религиозников, обещающих райскую жизнь на том свете, если на этом свете не будешь грешить. 

Воспитатель, по Ибрагиму Ханмаву, убеждает ученика принять то или иное отношение к данному явлению, убеждая в ценности, в оправданности такого выбора, обращается к его душе, к лучшему, что есть в человеке - к его интуитивному умению различать добро и зло, т.е. к совести. 

Иммануил Кант говорил: "Две вещи поражают наше воображение своей непостижимостью - звездное небо над нами и чувство совести внутри нас...". 

Педагогическая теория Ибрагима Ханмава пронизана верой в творческие возможности личности. Вновь и вновь продолжает он в своих произведениях поиски идеального образа Спасателя-Воспитателя в лице деятельной личности, осуществляющего процесс воспитания и помогающего самоопределению каждого гражданина в качестве творческой личности. 

Концепции Ибрагима Ханмава и его оппонентов были совершенно разными. На этой почве Ибрагиму в течение всей жизни пришлось испытать серьезное противодействие со стороны идейных и прочих обывательских противников в реализации себя как оригинального и крупного ученого педагога-теоретика. 

Им опубликованы десятки статей и несколько монографий по своей теории "воспитывающего обучения", был подготовлен основательный научный труд - докторская диссертация. Она живет во множестве публикаций и уже находит своих последователей, молодых педагогов, продолжающих развивать это направление в педагогике. 

Такое же непонимание, а подчас и просто завистливое противодействие испытывал он и в своей литературной деятельности. 

Я хорошо помню такую ситуацию в Союзе писателей Дагестана, где на заседаниях кумыкской секции, скорее больше, не ждали появления Ибрагима Ханмава, чем ждали. Ибо все хорошо знали, что он все "судил" строгим судом, исходя из вышеназванных своих принципов, не считаясь ни с какими "авторитетами", особенно тогда, когда речь шла о делах, касающихся личных его убеждений. Отсюда, естественно, что отдельные писатели его недолюбливали, особенно те, которые были ублажены обкомом КПСС, органами власти. 

Осмелюсь еще раз подчеркнуть, что жизнь и творчество Ибрагима Бамматули еще глубоко не осмыслены и поняты в свете нового времени. Он застал начало нового времени в период Горбачева и Ельцина и восторженно и с большими надеждами относился к их деяниям. Он стал свидетелем такой глубокой модернизации страны, о чем мечтал в своих произведениях, что был уже вполне уверен в их необратимости и постепенном становлении в стране подлинной демократии. 

Новые перемены, о которых Ибрагим Бамматули мечтал всю жизнь и которые поддерживал как мог - своими публикациями, книгами, выступлениями по телевидению и активным участием в общественной жизни своего народа и республики - продолжаются. 

Но он, как незаурядная личность со всеми нераскрытыми и недопонятыми пока нами особенностями своего мировоззрения, всецело там, в будущем, и это будущее раскроет нам свои тайны при глубоком и заинтересованном прочтении его произведений в контексте всей литературы. 

Следовательно, это дает нам полное право считать Ибрагима Ханмава Бамматули человеком из будущего. В этом смысле он духовно не только рядом с нами, но и впереди нас. 

Опубликовано:
Газета "Ёлдаш/Времена" от 15.06.2007